Поиск по этому блогу

19 мар. 2013 г.

Sunset


Когда я дома, у нас с мамой есть замечательная игра. Можно даже сказать, что секретная. Когда я хочу сфотографироваться на неавтофокусный зенит, я сначала ставлю маму на то место, где буду потом стоять я, навожу фокус, мы отмечаем камешками места, где мы стоим, и меняемся. Иначе все мои фотографии с юга были бы такими из-за маминого неидеального зрения. Иногда мы, конечно, глупим, и получается такое. Но через какое-то время мне и эти фотографии нравятся. И еще -самые лучшие розы -  с огорода!

17 мар. 2013 г.

Привычный вид

   Один раз я проснулась ночью - мне показалось, что в окно мне что-то светит. Знаете, такой  световой луч вертолета, который "рыщет" из угла в угол. На тот момент на улице было очень темно и я, сонная, подумала, что светящийся круг на этом здании - летающая тарелка. Я не шучу  - совершенно серьезно. Это смотрелось так натурально в темноте, что я только минуты        
через 2 убедилась в своей неправоте. Но 2 минуты эти были веселые)

12 мар. 2013 г.

И.Бунин "Кавказ", 1937



Приехав в Москву, я воровски остановился в незаметных номерах в переулке возле Арбата и жил томительно,затворником - от свидания до свидания с нею. Была она у меня за эти дни всего три раза и каждый раз входила поспешно со словами:
          — Я только на одну минуту...
Она была бледна прекрасной бледностью любящей взволнованной женщины, голос у нее срывался, и то, как она, бросив куда попало зонтик, спешила поднять вуальку и обнять меня, потрясало меня жалостью и восторгом.
— Мне кажется, — говорила она, — что он что-то подозревает, что он даже знает что-то, — может быть, прочитал какое-нибудь ваше письмо, подобрал ключ к моему столу... Я думаю, что он на все способен при его жестоком, самолюбивом характере. Раз он мне прямо сказал: «Я ни перед чем не остановлюсь, защищая свою честь, честь мужа и офицера!» Теперь он почему-то следит буквально за каждым моим шагом, и, чтобы наш план удался, я должна быть страшно осторожна. Он уже согласен отпустить меня, так внушила я ему, что умру, если не увижу юга, моря, но, ради бога, будьте терпеливы!
План наш был дерзок: уехать в одном и том же поезде на кавказское побережье и прожить там в каком-нибудь совсем диком месте три-четыре недели. Я знал это побережье, жил когда-то некоторое время возле Сочи, — молодой, одинокий, — на всю жизнь запомнил те осенние вечера среди черных кипарисов, у холодных серых волн... И она бледнела, когда я говорил: «А теперь я там буду с тобой, в горных джунглях, у тропического моря...» В осуществление нашего плана мы не верили до последней минуты — слишком великим счастьем казалось нам это.
В Москве шли холодные дожди, похоже было на то, что лето уже прошло и не вернется, было грязно, сумрачно, улицы мокро и черно блестели раскрытыми зонтами прохожих и поднятыми, дрожащими на бегу верхами извозчичьих пролеток. И был темный, отвратительный вечер, когда я ехал на вокзал, все внутри у меня замирало от тревоги и холода. По вокзалу и по платформе я пробежал бегом, надвинув на глаза шляпу и уткнув лицо в воротник пальто.